2 года назад ко мне обратилась женщина, которая жаловалась на сильную тревогу, постоянный страх, панические атаки и постоянное присутствие приближения смерти. Мы работали с ней в течение 1 года. В работе я больше опираюсь на телесность, ощущения и на то, что чувствует клиент, поскольку на мой взгляд, в работе с соматическими проявлениями психических процессов важны телесные ресурсы. Та клиентка не была исключением.
Первые 3 месяца приходили образы из памяти клиентки, которые запечатлелись у нее в памяти еще в детстве. Но то что происходило потом перевернуло мое понимание травмы. В ходе наших встреч была обнаружена симптоматика, которую трудно было объяснить личным опытом и биографическим анамнезом клиента. Вместе с тем, эта симптоматика часто удивительным и неожиданным образом получает объяснение, если психолог начинает изучать историю семьи. Клиентке приходили образы, которые относились к событиям из прошлого ее родителей или родственников более старшего поколения. Я не знала на что мне опираться, моих знаний было недостаточно и я просто находилась рядом с клиенткой, порой молчала, порой смотрела на нее очень нежно, порой была сильной и как будто пыталась защитить ее. Таким образом, я обеспечивала свое самое подлинное присутствие, которое на тот момент было возможным. Не хватало лишь знаний, но они точно пополнялись благодаря самой клиентке.
Позже я узнала, что в современной культурной психологии присутствует феномен трансгенерационной (межпоколенческой) передачи. Данное явление впервые было упомянуто психоаналитиком, одним из основателей контекстуальной семейной терапии Иван Бузормени-Надь (Ivan Boszormenyi-Nagy)¹.
В современной психологии трансгенерационные исторические и культурные травмы изложены через следующие формы: дифференциация (Bоwen, 1966), синдром предков (Schutzenberger, 1993), репаративная адаптация (Danieli, 1985), передача через родительский стиль, нарративы (Aleksander, 2004, 2012), теория культурного научения (Жизненные уроки адаптации и выживания) (Cherepanov, 2015, 2020).
Трансгенерационная травма - это психологические и физиологические последствия травм, пережитых людьми, которые оказывают влияние на последующие поколения в этой группе. Основными путями передачи являются внутриутробная среда во время беременности, вызывающая эпигенетические изменения в развивающемся эмбрионе, и общая семейная среда младенца, вызывающая психологические, поведенческие и социальные изменения у человека.
Термин межпоколенческая передача относится к случаям, когда травматические эффекты передаются от непосредственно травмированного поколения к их потомкам, а межпоколенческая передача — это когда потомство, подвергшихся первоначальному травмирующему событию, затем передает эффекты потомкам, которые не были травмированы. - по крайней мере, внуки первоначального пострадавшего для мужчин и их правнуки для женщин².
Вспоминая прошлое казахов, мы также можем заявить о том, что одним из основных форм передачи травматического опыта является трансгенерационная форма передачи.
Попробуем начать с событий 1723-1727 годов, которые называются годами великого бедствия, или “ақтабан шұбырынды, Алқакөл сұлама”. Весной 1723 года многочисленное джунгарское войско внезапно напало на казахов, которые готовились откочевать на летние пастбища и не ждали нападения³. По достоверным подсчетам умерло около миллиона казахского этноса, 200.000 были взяты в плен и неизвестно сколько еще покинули свои пастбища, владения, города и бежали уже в ближайшие, но чужие земли. Был риск того, что казахи могут исчезнуть как народ. Далее начинается постепенное и кропролитное, насильственное присоединение казахского ханства к Русской империи, которое будет встречено длительными восстаниями. Вроде кажется, что я рассказываю об историческом событий в общих чертах, но это совсем не так. Эти событие играют огромную роль для нашей семьи.
Во время восстаний Кенесары Касымулы родился мой седьмой дед Абылкайыр (у нас у казахов принято знать наизусть всех своих 7 ата (7 дедов), жизненный путь которого оставил большой след для нашего семейства. Если посмотреть на жизненные пути моих дедушек, то большая их часть участвовала в этих восстаниях, часть участвовала в Великой Отечественной войне, брат моего прадедушки без вести пропал, брат дедушки с маминой стороны был заключен в лагерь для “изменников родины”, а он просто читал намаз. Мой дедушка в свою очередь воевал на чужой войне на Кубе.
Что мы в итоге имеем? Какое культурное, историческое, психическое, бессознательное, духовное наследие нам осталось? Дух степного человека, и не только казаха, которое просто уничтожалось систематично в течение 4 веков. Каждый раз когда в новостях выходят такие заголовки как кто-то кого-то зарезал, кто-то кого-то убил, кто-то выбросился с окна, убил своих детей, изнасиловал маленького ребёнка, дети насилуют детей или когда забывают детей в доме и дом сжигается в пожаре, я всегда вспоминаю о том через какую историю мы прошли. Вся история насквозь пронизана этим насилием, убийствами, порабощением, рабством, подавлением. Всё это, конечно, имеет свои последствия, которые не изучены. Все эти войны не остались в прошлом, а каким образом имеют влияние на настоящее - не исследованы никак.
Я сейчас с огромным удивлением и непониманием вспоминаю наши уроки истории Казахстана, где учительница просто рассказывала об этих фактах и мы просто слушали как что-то само собой разумеющееся и это не было чем-то таким странным и непонятным. Почему так происходило? Почему люди так делали? Почему были эти войны или восстания или убийства? Никогда на уроках не плакали и не задавались этими вопросами. Что же стало с нашими сердцами и духом если нам не было страшно и больно об этом читать? Этому есть объяснение - выработанные веками нечувствительность сердец, которые под властью системы психических защит.
С тех пор и по сей день, в своей работе я все время чувствую себя как открытая книга, для того чтобы увидеть то, что мне покажут мои клиенты. Общее, что их связывает между собой это страдания, которым не было посвящено отдельное время и пространство. Такие черные дыры, которые потом засасывают целое поколение родственников. Страдание, которое скомкано, не увидено, не услышано, не выстрадано, словно по геометрической прогрессии потом влияет на всех членов семьи.
Самое сложное, это набраться смелости и увидеть здесь себя. Я ребенок советских детей, ровесница независимости, мой дед воевал на Кубе в чужой войне, а бабушка была одержимой рожать как можно больше, потому что важно было чтоб выжили. Мне страшно представить какое психическое наследие им и нам осталось, и сколько нужно лечения чтобы воспрянуть духом. Мне страшно, но я иду дальше. Со страхом, но больше с мужеством.
Литература:
Boszormenyi-Nagy I., Spark G.M. Invisible loyalties: Reciprocity in intergenerational family therapy. New York: Brunner/Mazel. 1973.