В современном обществе вопрос ограниченности рассматривается неоднозначно. Прослеживается общая амбивалентность в отношении переживания ограниченности: попытки не смотреть на фактическое ограничение, либо попытки бороться с ним. Вследствие чего возникают трудности в понимании того, как в целом быть в ситуации ограниченности, какую позицию занимать.
В силу исторических факторов ограниченность в той или иной мере, в постсоветском пространстве, является темой, о которой не принято говорить, на которую не принято смотреть прямо. В то же время, ограниченность как неотъемлемая данность бытийствования перестала восприниматься таковой, возможно в силу травматического опыта встреч человека с условиями ограниченности в детском возрасте. Человек, еще не начав свой жизненный путь, уже в детском возрасте часто устает от собственной ограниченности и зависимости от родителей, считая это собственным изъяном. Когда на это наслаивается жизненное обстоятельство ограниченности, например, финансовое, социальное, физическое, то у человека есть риск вовсе потерять себя.
Другой крайностью, а возможно следствием, является призыв на борьбу с ограниченностью. Повсеместно можно наблюдать видеоролики, мотивационные речи, марафоны по преодолению, превозмоганию себя, закачиванию себя надеждами под лозунгами: «Возможно все! Победи самого себя». Соответственно, мы видим немало «надорвавшихся» физически, психологически, духовно людей, которые не соотносятся со своей реальностью, с фактически существующими в их жизни обстоятельствами и ограничениями.
Если качество жизни человека не меняется настолько, чтобы это мешало ему жить, то собственная ограниченность остается тем, с чем человек справляется или находит пути обхождения: экстремальный спорт, попытки предотвратить старение с помощью хирургии и косметологии, постоянное «пробивание финансового потолка». А что делать в ситуации, когда ограниченность захватывает возможности настолько, что убежать от этого уже не получается? Какая ценность жизни тогда остается человеку? На какие смыслы опираться самому человеку и его близким?
Ограниченность является неотъемлемой частью Бытия. Бытие как таковое невозможно без ограничений. В этом смысле я согласна с Ролло Мэем, который говорит, что: «Без ограничений не сформировалось бы сознание» [2, с. 126], а также «Без ограничений творческая энергия бессмысленно растекается во все стороны, как река теряется в песке» [3, с. 310]. В психотерапевтической работе с клиентами это остро проявляется во временном ограничении, когда интенсивность консультативного процесса обеспечивается в том числе конечностью встречи.
Парадокс ограниченности заключается в том, что она всегда актуализирует вопрос свободы, а также подсвечивает значимость свободы. Иными словами, подлинная свобода возможна только в условиях ограниченности. Об этом Сартр Ж.П. пишет в следующем ключе: «Человек обречен на свободу. Он выбирает неизбежно даже тогда, когда не хочет». То есть человек ограничен тем, что постоянно должен делать выбор. Франкл В. говорит об этом так: «Человек свободен, но эта свобода всегда предполагает ограничения, основывается на них». Эта позиция мне очень близка.
Данный аспект отчетливо отслеживается в исконно свободолюбивом казахском миропроекте: мы можем видеть это через основания, которые заложены в традициях и обрядах. Если рассмотреть ограниченность как модус Бытия на примере казахских традиций, можно обнаружить смыслы, которые доносились человеку с самой колыбели. Литература, к которой мы обратились, показывают следующее:
1. Привитие ограниченности как важного основания земного Бытия через закрепление ребенка к колыбели. В казахской традиции существует особый вид детской колыбели, в которой ребенка «плотно укутывают и привязывают». По истечении особого периода длиною в 40 дней, обеспечивающего неотъемлемость диады «мать-дитя», реализуется обряд «бесікке салу». Ребенка укладывают в бесік, физически «отрывая» от матери. В этом обряде реализуется главное основание обращения с детьми — признание особого периода жизни ребенка «тал бесік», что означает его «прикрепление» к периоду роста, обеспечиваемого родителями. С этого момента, ребенок признается прикрепленным к экзистенции, ограниченной подолом матери. Ограничение колыбелью и подолом матери служит самым главным основанием для Бытия ребенка. Кроме этого, укладывая в колыбель разрешаются сразу несколько вопросов: обеспечение пространства и условий для роста.
Очень примечательным здесь является то, что колыбелью считается все то, в чем человек экзистирует. Так, в казахском миропроекте различают три периода колыбельной жизни человека: «тал бесік» — пространство роста и перехода ребенка в земную жизнь, «әлем бесік» — Бытие-в-мире, «жер бесік» — земная колыбель, в которой человек пребывает после смерти.
2. Телесное прекращение ограниченности и присоединение человека к миру. В возрасте от года и до трех лет проводится обряд «тұсау кесу» — «перерезание пут». Обряд заключается в том, что на ноги ребенка наматывают веревки, показывая тем самым родителям и ребенку ограниченность его существования в отношениях с матерью. Как уже отмечалось, до этого момента ребенок ограничен подолом матери и «тал бесік». В этот период, начинается признание персонального ребенка — существование его собственных ног. И если ранее ноги ребенка были привязаны к матери, то к моменту хождения, ему нужно увидеть собственные ноги, опираясь на которые, он может познавать мир. В процессе обряда ребенку перерезают путы и дают доброе напутствие. Эриксон Э. считает, что в этот период у ребенка развивается самостоятельность на основе развития его моторных и психических способностей.
3. Отправление человека в мир — достижение возраста совершеннолетия — «кәмелетке толу». Считалось, что 13-15 годам человеку нужно отправиться в экзистирование собственного Бытия. До этого возраста происходила подготовка к взрослой жизни, в том числе в вопросах ответственности, совести, отношений с собой и с миром, реализации душевных потребностей. До 13-15 лет возраст ребенка считался «қозы жасы» — «возрастом ягненка», когда участие в быту было ограниченным и находилось под контролем взрослого. Это показывает важность соотношения с реальностью, с естественными ограничениями ребенка.
На примере рассмотрения смыслов трех вышеизложенных казахских традиций можно увидеть, что в исконном казахском миропроекте ограниченность бытия и ее поступательное прекращение являлись важным фактором заботы и обеспечения становления бытия самим собой и бытия в мире.
Такой экзистенциальный взгляд к освоению человеком мира как пространства его экзистенции, в настоящее время переживает упадок. Отсутствует миропонимание людей о своем подлинном месте в мире. Об этом говорит и Лукьянов О.В.: «Открытость современного мира и общества неоднозначна. Это — не всегда действительная открытость, но подчас в большой степени — «дурная бесконечность», декларируемая только в рекламе «свобода для всех», искушение, а не призвание. Реальной свободой и открытостью пользуются немногие…»
Список использованной литературы
В силу исторических факторов ограниченность в той или иной мере, в постсоветском пространстве, является темой, о которой не принято говорить, на которую не принято смотреть прямо. В то же время, ограниченность как неотъемлемая данность бытийствования перестала восприниматься таковой, возможно в силу травматического опыта встреч человека с условиями ограниченности в детском возрасте. Человек, еще не начав свой жизненный путь, уже в детском возрасте часто устает от собственной ограниченности и зависимости от родителей, считая это собственным изъяном. Когда на это наслаивается жизненное обстоятельство ограниченности, например, финансовое, социальное, физическое, то у человека есть риск вовсе потерять себя.
Другой крайностью, а возможно следствием, является призыв на борьбу с ограниченностью. Повсеместно можно наблюдать видеоролики, мотивационные речи, марафоны по преодолению, превозмоганию себя, закачиванию себя надеждами под лозунгами: «Возможно все! Победи самого себя». Соответственно, мы видим немало «надорвавшихся» физически, психологически, духовно людей, которые не соотносятся со своей реальностью, с фактически существующими в их жизни обстоятельствами и ограничениями.
Если качество жизни человека не меняется настолько, чтобы это мешало ему жить, то собственная ограниченность остается тем, с чем человек справляется или находит пути обхождения: экстремальный спорт, попытки предотвратить старение с помощью хирургии и косметологии, постоянное «пробивание финансового потолка». А что делать в ситуации, когда ограниченность захватывает возможности настолько, что убежать от этого уже не получается? Какая ценность жизни тогда остается человеку? На какие смыслы опираться самому человеку и его близким?
Ограниченность является неотъемлемой частью Бытия. Бытие как таковое невозможно без ограничений. В этом смысле я согласна с Ролло Мэем, который говорит, что: «Без ограничений не сформировалось бы сознание» [2, с. 126], а также «Без ограничений творческая энергия бессмысленно растекается во все стороны, как река теряется в песке» [3, с. 310]. В психотерапевтической работе с клиентами это остро проявляется во временном ограничении, когда интенсивность консультативного процесса обеспечивается в том числе конечностью встречи.
Парадокс ограниченности заключается в том, что она всегда актуализирует вопрос свободы, а также подсвечивает значимость свободы. Иными словами, подлинная свобода возможна только в условиях ограниченности. Об этом Сартр Ж.П. пишет в следующем ключе: «Человек обречен на свободу. Он выбирает неизбежно даже тогда, когда не хочет». То есть человек ограничен тем, что постоянно должен делать выбор. Франкл В. говорит об этом так: «Человек свободен, но эта свобода всегда предполагает ограничения, основывается на них». Эта позиция мне очень близка.
Данный аспект отчетливо отслеживается в исконно свободолюбивом казахском миропроекте: мы можем видеть это через основания, которые заложены в традициях и обрядах. Если рассмотреть ограниченность как модус Бытия на примере казахских традиций, можно обнаружить смыслы, которые доносились человеку с самой колыбели. Литература, к которой мы обратились, показывают следующее:
1. Привитие ограниченности как важного основания земного Бытия через закрепление ребенка к колыбели. В казахской традиции существует особый вид детской колыбели, в которой ребенка «плотно укутывают и привязывают». По истечении особого периода длиною в 40 дней, обеспечивающего неотъемлемость диады «мать-дитя», реализуется обряд «бесікке салу». Ребенка укладывают в бесік, физически «отрывая» от матери. В этом обряде реализуется главное основание обращения с детьми — признание особого периода жизни ребенка «тал бесік», что означает его «прикрепление» к периоду роста, обеспечиваемого родителями. С этого момента, ребенок признается прикрепленным к экзистенции, ограниченной подолом матери. Ограничение колыбелью и подолом матери служит самым главным основанием для Бытия ребенка. Кроме этого, укладывая в колыбель разрешаются сразу несколько вопросов: обеспечение пространства и условий для роста.
Очень примечательным здесь является то, что колыбелью считается все то, в чем человек экзистирует. Так, в казахском миропроекте различают три периода колыбельной жизни человека: «тал бесік» — пространство роста и перехода ребенка в земную жизнь, «әлем бесік» — Бытие-в-мире, «жер бесік» — земная колыбель, в которой человек пребывает после смерти.
2. Телесное прекращение ограниченности и присоединение человека к миру. В возрасте от года и до трех лет проводится обряд «тұсау кесу» — «перерезание пут». Обряд заключается в том, что на ноги ребенка наматывают веревки, показывая тем самым родителям и ребенку ограниченность его существования в отношениях с матерью. Как уже отмечалось, до этого момента ребенок ограничен подолом матери и «тал бесік». В этот период, начинается признание персонального ребенка — существование его собственных ног. И если ранее ноги ребенка были привязаны к матери, то к моменту хождения, ему нужно увидеть собственные ноги, опираясь на которые, он может познавать мир. В процессе обряда ребенку перерезают путы и дают доброе напутствие. Эриксон Э. считает, что в этот период у ребенка развивается самостоятельность на основе развития его моторных и психических способностей.
3. Отправление человека в мир — достижение возраста совершеннолетия — «кәмелетке толу». Считалось, что 13-15 годам человеку нужно отправиться в экзистирование собственного Бытия. До этого возраста происходила подготовка к взрослой жизни, в том числе в вопросах ответственности, совести, отношений с собой и с миром, реализации душевных потребностей. До 13-15 лет возраст ребенка считался «қозы жасы» — «возрастом ягненка», когда участие в быту было ограниченным и находилось под контролем взрослого. Это показывает важность соотношения с реальностью, с естественными ограничениями ребенка.
На примере рассмотрения смыслов трех вышеизложенных казахских традиций можно увидеть, что в исконном казахском миропроекте ограниченность бытия и ее поступательное прекращение являлись важным фактором заботы и обеспечения становления бытия самим собой и бытия в мире.
Такой экзистенциальный взгляд к освоению человеком мира как пространства его экзистенции, в настоящее время переживает упадок. Отсутствует миропонимание людей о своем подлинном месте в мире. Об этом говорит и Лукьянов О.В.: «Открытость современного мира и общества неоднозначна. Это — не всегда действительная открытость, но подчас в большой степени — «дурная бесконечность», декларируемая только в рекламе «свобода для всех», искушение, а не призвание. Реальной свободой и открытостью пользуются немногие…»
Список использованной литературы
- Лукьянов О.В. Готовность быть: Введение в транстемпоральную психологию. — Москва; Смысл, 2009. — 231 с.
- Мэй Р. Смысл тревоги / Перев. с англ. М.И. Завалова и А.И. Сибуриной. М.: Независимая фирма «Класс», 2001. — 384 с.
- Мэй Р. Мужество творить — Спб.: Питер, 2020. — 160 с.
- Сартр Ж.П. Бытие и Ничто / Перев. с франц. В.И. Колядко — Москва: «Аст», 2020. — 1072 с.
- Суюндыкова Н.М. Өзге бұлақ: Балаға қараудың экзистенциялық негіздері. — Нұр-Сұлтан: 2022. — 112 с.
- Суюндыкова Н.М., Жаубай Е. Қазақтың жазылмаған психологиясы — салт-дәстүрлердің, ұлттық ойындардың психологиялық астарына талдау — Нұр-Сұлтан: Muqaba, 2020. — 272 с.
- Франкл В. Доктор и душа: Логотерапия и экзистенциальный анализ. Перевод с нем. – 2-е изд. – М.: Альпина нон-фикшн, 2020 — 338 с.
